18.10.91г. Постановлением ВС РСФСР №1763\1-I в нашей стране был узаконен «День памяти жертв политических репрессий», который отмечается ежегодно 30 октября. Дата эта была выбрана в память о голодовке узников лагерей, начавшейся 30.10.74г. в Мордовии, которую политзаключенные объявили в знак протеста против политических репрессий в СССР и против бесчеловечного обращения с заключенными в тюрьмах и лагерях.
Пик репрессий пришелся на 1937 – 1938гг., когда за 2 года по 58-й статье (контрреволюция) были осуждены 1,3 млн человек, более половины из которых были расстреляны. 3,5 млн человек были репрессированы по «национальному признаку». Из рядов Вооруженных сил страны было «вычищено» 45% комсостава, а в годы войны и после ее окончания репрессиям подверглись советские люди, вышедшие из окружения, побывавшие в плену, угнанные в Германию.
В повседневную жизнь народа вошло зловещее клеймо – «враг народа». По решению Политбюро от 05.07.1937г. жен «врагов народа» заключали в лагеря на срок от 5 до 9 лет. Детей «врагов народа» либо отправляли в лагеря-колонии НКВД, либо размещали в детдома особого режима.
Вообще, репрессированные разделялись условно на 3 категории.
1-я: наиболее массовая, состояла из людей, арестованных по политическим обвинениям НКВД и приговоренных судебными или квазисудебными (ОСО, «тройки», «двойки» и т.п.) инстанциями к смертной казни или к длительным срокам заключения в лагерях и тюрьмах, либо к ссылке. Связь при этом с родственниками, как правило, прерывалась. Некоторые из родственников осужденных, дабы не портить себе дальнейшую жизнь, отрекались от них, меняли фамилии, уничтожали какие-либо воспоминания о них, меняли место жительства.
2-я: в эту категорию входили крестьяне, имевшие крепкие хозяйства и попавшие под кампанию «уничтожение кулачества как класса».
3-я: народы, депортированные с мест традиционного обитания в Сибирь, Среднюю Азию и в Казахстан. Наиболее масштабными депортации были в 1941 – 1945гг. Одних выселяли как потенциальных пособников врага (немцы, венгры, румыны, корейцы, греки, итальянцы), других обвиняли в сотрудничестве с немцами во время оккупации мест проживания немцами (крымские татары, калмыки, народности Кавказа).
Конечно же сюда необходимо добавить и 4-ю категорию, неофициальную – в нее вошли все, кто был расстрелян во время крестьянских восстаний в 1920г., без приговоров в тюрьмах при отступлениях Красной Армии в 1941г. и расстрелянные на фронтах в ходе войны по приговорам Особых отделов. А еще были штрафные роты, которые посылали в атаку без огневой поддержки артиллерии…
Многочисленные выселения «нежелательных лиц» проходили в приграничных районах, к крупных городах и в «режимных местностях».
30.10.1990г. в Москве на Лубянской площади был открыт Соловецкий камень, доставленный с Соловецких островов, где в 20-е годы находился лагерь особого назначения. В канун Дня памяти жертв политических репрессий возле камня собираются люди и зачитываются имена и фамилии репрессированных.
Такой же камень установили в 2002г. в С-Петербурге на Троицкой площади. В 2012г. памятник жертвам репрессий установлен в г.Благовещенск-на Амуре. В Сочи есть памятник репрессированным детям (фото 35), в Магадане – «Маска смерти» работы Э.Неизвестного (37), в Соловках есть места захоронений репрессированных поляков(40) и немцев. В Харькове был установлен памятник (36) убитым кобзарям – слепым музыкантам. Недавно у памятника какие-то упыри оторвали металлическую кобзу – может на металлолом, может просто покуражиться перед кем-то. Бог им судья!
…Во Владивостоке люди тоже собрались в полдень 30.10.17г. на «100-летии» в сквере «Веры и надежды» возле стилизованной «Свечи памяти». Не так давно здесь был пустырь, так называемое «капустное поле». Коммерсанты надумали построить на этом месте дом. Но когда стали рыть котлован под фундамент, в ковше вместе с землей оказались человеческие кости. Стройку остановили по решению суда. А потом общественность почти 8 лет сражалась за право создания здесь нынешнего сквера «Веры и надежды».
К назначенному времени в сквер прибыли представители Думы Владивостока, администрации города, депутаты, представители общества «Мемориал», школьники, ветераны и жители района. После памятного митинга были возложены венок и цветы от присутствующих. Кстати, там же была вручена награда – памятный знак «Владивосток – город воинской славы» члену общества «Мемориал» Н.Зотову за большой вклад в патриотическое воспитание молодежи. Этот человек, кроме того, без каких-либо поручений сам по себе следит за порядком и здесь, в сквере, и у Мемориала на Лесном кладбище, и у памятного камня на месте «пересылки» на ул.Ряжской, что на Второй речке. На мой вопрос: «Николай, что Вас заставляет добровольно, за счет своего времени, заниматься этим?» он ответил коротко: «Совесть!» И, помолчав мгновение, добавил жестко: «В отличие от некоторых…», царапнув меня прищуренным взглядом. Что ж, видно не все у него гладко шло (или идет?) в его подвижничестве.
Среди присутствующих были две молодые женщины-монашки в каком-то лиловом одеянии. Оказывается, это были сестра Мария и сестра Екатерина, американки из римско-католического прихода во Владивостоке. Когда я спросил: «Что вас, католиков, привело сюда?», сестра Мария (та, что постарше) сказала тихо с заметным акцентом: «Мне есть за кого молиться в подобных местах! А католик ты, христианин или мусульманин – роли не играет: в те времена убивали без учета подобных тонкостей… Потому и боль одна общая, на всех…»
Несколько лет назад мне довелось побывать в подмосковном Бутове. Знакомые организовали мне поездку на так называемый «Бутовский полигон», место массовых расстрелов в те страшные времена. Ходить по территории было жутковато – хоть дорожки и были ограничены натянутыми леерами между захоронениями (по плану), но насколько он был точен, этот план, никто не знал. Почему-то все говорили шепотом, хотя никто не требовал соблюдать тишину. Место такое…
Под впечатлением увиденного и осознанного там, на полигоне, родились вот эти строчки:
…здесь сад цветет и светятся березы,
И шепчут травы тихо меж собой;
Молясь, роняет память горько слезы,
Поникнув поседевшей головой.
Здесь шаг нельзя шагнуть без опасенья –
Ах, как бы не спугнуть погибших сон!
И робкое листка прикосновенье
Рождало в горле душу рвущий стон.
И «Во святыми упокой» не пели
Им, сбитым пулей в мрак и холод рвов.
Метались ошалевшие метели,
Пытаясь затеряться средь дворов.
Дожди смывали сгустки черной крови,
Хлестали палачам в прищуры глаз
И одиночный выстрел бил повторный –
«Контрольный», как зовут его сейчас.
…комкоры, слесаря, архиереи,
Невесты, старики и пацаны
В последний раз в рассветы здесь смотрели
Под дулом пыткой вырванной вины.
«Огонь!» — и смяло зыбкую надежду,
Молитвы о прощеньи и любви,
А вздрогнувшей березоньки одежду
Окрасило вдруг выплеском крови.
Материал подготовлен
О.Матвеевым